Фаянсовый череп - Страница 74

По местному каналу как раз передавали новости.

«Как по заказу, – подумал Юрий. – Ну, что у нас там стряслось?»

В глубине души он боялся увидеть репортаж, снятый в охотничьем домике на озере – свеженький, с пылу с жару репортаж, до отказа набитый кровавыми подробностями злодейского убийства.

Ничего подобного он, однако, не увидел. Вместо знакомой панорамы на экране возникла миловидная дикторша, старательно считывавшая с монитора текст информационного сообщения.

– ..журналист Дмитрий Светлов. Коллеги исчезнувшего журналиста подозревают, что к похищению причастны лица, чьи интересы были затронуты в последней публикации Светлова, посвященной предполагаемым злоупотреблениям, которые имели место во время строительства Московской кольцевой автомагистрали…

– Чего-чего? – переспросил Юрий, словно надеялся и впрямь получить ответ. – Какое еще похищение? С ума вы все посходили, что ли?

Не отдавая себе отчет в собственных действиях, он протянул руку и рывком выплеснул в рот водку. Никакого вкуса он так и не почувствовал, но зачем-то затолкал в рот пучок зеленого лука и принялся с хрустом жевать. Этот хруст мешал слушать, и Юрий прибавил громкость.

– ..главный редактор еженедельника “Московский полдень”, где до вчерашнего дня работал Дмитрий Светлов, Игорь Миронов. Вам слово, Игорь.

На экране возникло хмуро-озабоченное лицо Мирона. Съемка происходила в его кабинете, и по положению солнца Юрию показалось, что интервью у Мирона брали часа в два пополудни плюс-минус час, то есть фактически почти сразу после того, как Юрий со Светловым покинули Москву.

– Во-первых, я должен уточнить, – сказал Мирон, подчеркивая каждое свое слово рубящими жестами руки, в которой дымилась сигарета. – Дима Светлов не работал, а работает в нашей редакции. Мне не хотелось бы говорить о нем в прошедшем времени.

– Извините, – сказал корреспондент, плечо которого виднелось в правом углу кадра.

– Далее, – продолжал Мирон, придерживаясь все той же угрюмо-мужественной манеры. – О похищении нам стало известно буквально два часа назад. Нам сообщили об этом по телефону. Позвонили сюда, в редакцию, и какой-то подонок.., простите.., какой-то незнакомый голос сказал, что Светлов похищен и искать его бесполезно. Никаких условий освобождения нашего коллеги похитители не выдвигали. Я думаю, что этот акт предпринят с целью устрашения сотрудников нашей редакции, а также всех, кому дороги свобода слова и другие демократические свободы. Полагаю, что это печальное событие связано с одной из последних публикаций Дмитрия.., возможно, самой последней, где он снова поднял благополучно замятый властями вопрос о хищениях на строительстве МКАД. Видимо, кому-то это очень не нравится. Я должен со всей ответственностью заявить, что, если наш коллега Дмитрий Светлов не будет освобожден в течение ближайших суток, мы опубликуем имеющиеся в нашем распоряжении материалы и списки заинтересованных лиц. Мы не позволим…

Он продолжал что-то говорить, упоминая фамилии Холодова, Листьева и других мучеников за свободу слова, но Юрий перестал его слушать. Поначалу он даже растерялся: как же так? Кто же это так пошутил над нашим Мироном? Если Светлова похитили, то где же, по мнению Мирона, нахожусь я? Или это я его похитил? Гнусный наймит душителей свободы слова Юрий Филатов, в прошлом офицер воздушно-десантных войск, ветеран позорной Афганской кампании, продажный водитель редакционного микроавтобуса… Так, что ли, получается?

С горя он тяпнул еще одну рюмку водки, и в голове у него немного прояснилось. “Эге, – подумал Юрий, – вот это провокация! Статейка-то вышла слабенькая, вот они, значит, и усилили эффект… Первая заповедь “желтого” журналиста: если сенсации нет, создай ее сам. Но каковы стервецы! Интересно, вместе они это придумали или Мирон действует у Светлова за спиной? Ему, Мирону, конечно, было бы проще провернуть это дельце в паре с Димочкой, но тут есть некоторые обстоятельства… Например, мама-психолог. Либо ее нужно было посвятить во все, и тогда она бы наверняка не одобрила своего сыночка, либо не говорить ей вообще ничего, что чревато сердечным приступом. А если прибавить сюда перепуганную до обморока Лидочку, то Димочка наш выглядит порядочной сволочью, чего о нем, в общем-то, не скажешь.

Но Мирон-то каков! Ах, Мирон, Мирон… А что, если он обстряпал все это сам? Удалил Светлова из города – наплел ему что-нибудь про звонки с угрозами, про меры предосторожности, про черта с рогами – и, стоило нам уехать, устроил бучу. А в этом охотничьем домике, между прочим, нет ни радио, ни телевизора, ни даже электричества, так что новостей про себя Светлов не узнает, пока ему их кто-нибудь не расскажет. Телефонная связь с ним есть только у Мирона, а он вряд ли станет раздавать направо и налево Димочкин номерок."

Юрий твердой рукой наполнил рюмку и выпил ее до дна – на сей раз вполне сознательно, стремясь забить отвратительный привкус какой-то тухлятины, появившийся на языке после выступления Мирона. Этот привкус скорее всего был воображаемым, но от этого он не становился приятнее. Закусив, Юрий придвинул к себе телефон, закатил глаза, припоминая последовательность цифр, и стал накручивать на диске номер домашнего телефона Игоря Миронова.

* * *

Поднимаясь в лифте к себе на двенадцатый этаж, Игорь Миронов устало думал о том, что полный беготни и треволнений день уже, казалось бы, завершился, а конца заботам все равно не видно. Полчаса назад он расстался с последним из охочих до жареных новостей коллег из конкурирующего издания. Расставание получилось несколько натянутым, если не сказать больше. По правде говоря, к концу разговора у Мирона сильно чесались кулаки, но он знал, что шакал, изловивший его у дверей редакции, только и ждет чего-нибудь в этом роде: при отсутствии реальных фактов за новость сошла бы и битая рожа корреспондента. За плечом у шакала маячил долговязый тип, державший наготове фотоаппарат, и Мирон сдержался, отделавшись стандартным: “Без комментариев”.