Фаянсовый череп - Страница 46

Он посмотрел на часы, закурил и откинулся на спинку сиденья, уперевшись стриженным по-военному затылком в подголовник. “Хорошо, – подумал он. – Ах, как славно все складывается! Конечно, эта операция не может служить образцом изысканности, но к чему лишние навороты? Когда хочешь оттяпать кому-нибудь голову, проще взять топор, чем изобретать какую-нибудь невиданную лазерную пушку. И в чужой карман проще залезть рукой, чем промышленным манипулятором с дистанционным управлением.

Сколько бы ни ныли разные моралисты о том, что воровать грешно, только таким путем можно выбраться из дерьма, в которое нас втоптали восемьдесят с лишним лет назад. Да и тогда, до революции, все было точно так же: кто смел, тот и съел. Покажите мне, в самом деле, хоть одно крупное состояние, нажитое безупречно честным путем. Да хотя бы и мелкое… Больше риск – крупнее куш, вот и все. А у кого не хватает ума и решительности на то, чтобы украсть, тот всю жизнь ходит с дырками в карманах и кичится своей честностью: больше-то ему, бедолаге, гордиться нечем."

«Не о том думаю”, – решил он, выбрасывая недокуренную сигарету в окно. Окурок запрыгал по пыльному асфальту, рассыпая короткие, сразу же гаснущие искры, откатился в сторону, упал в неглубокую выбоину и остался там, дымя, как потерпевший крушение “боинг”. “Отвлеченные размышления – это хорошо, – размышлял Караваев, энергично крутя ручку стеклоподъемника. – Но мы их оставим на потом, чтобы было чем заняться, сидя на мраморной террасе с видом на теплое ласковое море. А пока что есть конкретные вопросы, требующие принятия конкретных решений. Работать надо, господа. Надо шевелить фигурой, пока кто-нибудь пошустрее не сожрал кусок, который мы с вами только-только нацелились положить в свою миску…»

Он повернул ключ, и двигатель послушно ожил, сразу превратив сделанную из железа, стекла и пластика коробку автомобиля в нечто одушевленное и отдельное от всего остального мира. Это ощущение усилилось, когда машина тронулась с места и, плавно набирая скорость, двинулась вперед. “Так и должно быть, – подумал Караваев. – Ты – отдельно, а весь остальной мир – отдельно. И не просто отдельно, а против тебя, и ты должен, обязан держать оборону и побеждать – один против всех, без отдыха и без пощады. Иначе сомнут, раздавят и положат под двери вместо половичка – ноги вытирать…"

Когда до загородного дома Владислава Андреевича оставалось не более полукилометра, Караваев расслышал едва различимый из-за шума работающего двигателя звук отдаленного выстрела. За первым выстрелом прозвучал еще один, а потом целая серия: бах!., бах!., бах!., бах! По мере приближения к дому пальба звучала все отчетливее, и вскоре у Караваева не осталось никаких сомнений: стреляли на усадьбе Школьникова.

Караваев вслушался в возобновившуюся стрельбу, которую на таком расстоянии можно было с легкостью принять за что-нибудь другое – за удары выбивалкой по ковру или молотком по доске, например. Но Максим Владимирович был человеком опытным и никогда не путал божий дар с яичницей. На даче Караваева именно стреляли, причем не из чего попало, а из двенадцатизарядного винчестера, который обычно висел у Владислава Андреевича над камином на специальных крючьях и выглядел как более или менее правдоподобный муляж. О том, что это вовсе не муляж, знали немногие, и Караваев, естественно, относился к числу этих посвященных. Однажды он даже сподобился пострелять из этой штуковины: хозяин предложил, и он из вежливости не стал отказываться, хотя, в отличие от многих особей мужского пола, не испытывал болезненной тяги к оружию. Оружие было для него просто инструментом, предназначенным не для получения удовольствия, а для решения конкретных задач. Молоток существует для забивания гвоздей, а оружие – для убийства и ни для чего более. Караваев был в этом твердо убежден и никогда не обнажал оружие просто так. Он даже никого никогда не пугал оружием – а зачем? Зачем тыкать в человека стволом и зловеще шипеть: “Сиди тихо, а то убью!”, когда быстрее, проще и надежнее на самом деле убить того, кто тебе мешает?

Дубовые ворота неожиданно показались впереди. Тут был какой-то секрет: казалось бы, и дорога знакомая, ровная, и поворотов никаких, и местоположение дома известно, а вот поди ж ты, каждый раз эти ворота словно из-под земли выныривают!

Караваев плавно затормозил. Канонада во дворе стихла на какое-то время, чтобы тут же возобновиться с новой силой. “Бедные соседи, – подумал подполковник. – Не хотел бы я иметь загородный дом через забор от этой линии фронта…” Впрочем, до соседнего дома отсюда было метров двести лесом, так что канонада хоть и доносилась до соседей, но все-таки не оглушала.., наверное. И вообще, Школьников, как человек неглупый и, в общем-то, неплохо воспитанный, наверняка выбирал для своих экзерсисов время, когда в соседних коттеджах никого не было.

Караваев вышел из машины и толкнул калитку. Та открылась легко и беззвучно. Школьников стоял спиной к воротам в самом дальнем углу двора и перезаряжал винчестер. Напротив него располагалась сложенная из просмоленных железнодорожных шпал стенка размером примерно три на три метра, вся исклеванная пулями. Перед ней была еще одна стенка, совсем невысокая, и на ее верхнем краю, как на витрине, были выставлены разнокалиберные жестянки из-под пива, кока-колы, томатной пасты, оливок и водоэмульсионной краски. Жестянки были мятые, кое-где простреленные навылет, а те, что покрупнее, и вовсе напоминали решето.

"Старый козел, – подумал Караваев о хозяине. – Развлекается!.. Хоть бы калитку запер, что ли. Милое дело – засадить ему промеж лопаток под эту канонаду. Даже прятаться не нужно. Открывай калитку, наводи ствол и шмаляй. А если подобрать такой же калибр, как у старика, то местные пинкертоны, глядишь, спишут все на несчастный случай. Баловался, дескать, с оружием, и нечаянно застрелился…